НАПИСАТЬ АВТОРУ


 * * *
                            Михаилу Юппу

Понравился мне ритм твоих стихов,
Их мыслей строй и тонкой рифмы вязь.
И обнажилась внутренняя связь;
От питерских идущая дворов,

От пыльных улиц, мокрых площадей,
От времени, ушедшеем в никуда...         
Оно стоит, как затхлая вода,
В бадьях у ног усталых лошадей.

Мы отдыхаем, гривы опустив,
Скосив глаза на старый ипподром:
Там рев толпы, там молнии и гром,
Там смерти бег и времени разрыв.

А мы устало хрупаем овес,
Никто нас больше шпорами не жмет
И только самый глупый не поймет,
Ведь счастье в том, что ноги он унес.

Но почему же на сердце тоска,
А по хребту сбегает мелко дрожь,
И не понять, где правда или ложь,
И кровь стучит у самого виска?

Нам поле конкурное видится во сне:
Ах, как легко барьеры было брать!
Но правда в том, себе не стоит врать,
Что мы сошли по собственной вине.

Мы не смогли осилить высоты,
Не стало сил до цели добежать.
И никого не надо обижать,
Когда победы не добился ты.

Завидуем мы тем, кто впереди,
Тем, кто не может руку нам подать,
Но кто-то должен ленту разорвать,
Один из нас, сумевший победить!

1991 г.

 * * *

Ты сопереживаешь каждому—
Каждый — кусочек Тебя,
И в Тебе — частица каждого.
Ты страдаешь, когда тот страдает,
Ты умираешь, когда другой умирает.

В Тебе все беды и болезни других.
Ты смотришь вокруг
               и мир отражается в Тебе.
Мир смотрит на Тебя и Ты —
               частица этого мира.
В Тебе — весь мир, как в детородной клетке
               человечество.

Он слеп и Ты страдаешь вместе с ним,
Ведь и Ты бываешь слеп в темноте
               или ослеплен ярким светом.
И Ты закрываешь глаза
               и двигаешься иаощупь —
Теперь и Ты слеп, как слеп он, другой,
Как все слепцы мира...

Ты нем, как твой безъязыкий брат,
Ты нем, когда нет слов
               чтобы выразить себя,
Когда Ты немеешь от гнева,
                когда Ты немеешь от счастья.
Руками и телом Ты говоришь.
                когда не хватает слов...

Ты глух до боли в ушах,
                до страшного визга и звона —
Ты глохнешь от шума моторов,
                от какофонии звуков.
Ты глух, как глухая старуха,
                как от рожденья немое дитя...

Ты страдаешь за них и
               порою хочешь быть глухим,
порою хочешь быть немым,
               чтоб не высказать гневное слово;
               ...быть слепым,
чтоб не видеть страданий людей...

Я не знаю, бывают ли те,
               кто не чувствует боли,
Боли своей и чужой.
Никогда не понять мне того,
               кто живет не страдая...
Я не верю, что это возможно.

Если Ты слеп, или нем, или глух —
              Ты еще жив,
Если боли не чувствуешь Ты —
              значит — Ты мертв...

Я хочу, чтобы было мне больно —
за Тебя, за него и за всех.
Мне больно — значит я жив.

Если чувствуешь боль за себя —
               Ты единожды жив,
Если чувствуешь боль за другого —
               Ты жив, этой жизнью другой.
Если тысячи болей в Тебе —
                за всех, кто страдает, то Ты...
Живешь тысячи жизней,
                потому что
                в каждом Другом — частица
                Тебя самого...

 * * *

Стихи, как всплеск весла,
Как молнии простриг,
Их буря унесла -
В них ценен только миг.

 * * *

Чем мерим мы любовь и прямоту?
Мы мерим их ребячьими глазами,
Их первым криком, первыми слезами
И прячем совесть, словно наготу.

 НА СМЕРТЬ ПОЭТА 
                 памяти Иосифа Бродского

Еще один нескладный иудей.
Юродивый, пророк ли, неудачник?
Он тоже не давал другому сдачи
И натерпелся вдоволь от властей.
Но почему такая несуразность?
Он не тревожил предержащих власть,
Они над ним же потешались всласть,
Грехом великим объявляя праздность...
Ту праздность, что свободна от речей,
Ненужных дел и глупых искушений,
Свободна от вранья и подношений,
Свободна от бандитов и рвачей.
Он, как и Тот, не понят был и предан,
Он, как и Тот, был превращен в кумир,
И перед ними распахнулся мир:
Иноязычен, странен, неизведан.
Его у гроба посетил Пилат,
Как прежде, злой, смурнон и черномордый,
И преклонился, праведный и гордый,
Ведь заплатил не сребренник, а злат.
Ломались языки, культуры, судьбы,
Соломинками тыкались в глаза.
Поэт — им чужд, не против был, не за:
Пророк без веры. витязь на распутье.
Себя бы не узнал он, именит,
В речах и сплетнях лже-учеников.
Он не воскрес, когда б увидел вновь.
Каким враньем елейным он покрыт.
Крест под рукой, над телом крик и распря,
В терновнике душа, а не венец.
Не лучше ль в лоб пустить себе свинец,
Чтобы не быть, как он — посмертно распят.

 * * *

Умирать надо весело,
будто уходишь с приятного вечера.

Умирать надо вовремя,
чтоб в гостях не поздннться надолго.

Умирать надо без сожаления,
вспоминая, что было хорошего.

Умирать надо тихо, без крика,
чтоб детей не спугнуть ненароком.

Уходить надо зная, что это навечно:
не вернешься в тот дом и в тот город.

Но останется все, как уже оставалось не раз:
старый город, где ты родился, и страна,

где растут твои дети и внуки,
дом, ще рядом с тобою Она...

Но...

Может быть, с сожаленьем,
легким и немного щемящим,

с пониманием... неизбежности
вечности расставания,

с мыслью, что уходишь из жизни
Ее и своей —
                      навсегда.

А может быть, вовсе не тихо,
                     как умирают коты и собаки,
Может, матюгаясь, истошно вопя,
                     заглушая последние мысли и боль,
Проклиная, что мир так устроен,
                     что уйдем не по собственной воле —
Просто, кто-то тяжелой ногой
                     отшвырнул нас, и мы полетели,
И летим, не раскрыв парашют,
                     и от страха безумно кричим,
Вдруг поняв,
                     что его никогда не раскрыть.
И кричим мы истошно,
                     чтобы страх заглушить,
Чтоб уйти не сдаваясь, чтоб хотя бы кричать
                     чтоб бороться,
                     чтоб жить до конца,
                     до последней волны на экране!
Это стыдно — тревожить других,
Это вовсе тебя недостойно!
Это слабость — не сила,
                     бороться, когда бесполезно...
Лучше тихо покончить с собой
Не причинив никому беспокойства.
                     "Ах, как славно и тихо ушел,
                      никому не доставив хлопот.
                      Он оставил немало другим —
                      даже сам некролог написал.
                      Мы любили при жизни его..."
Что останется в этом мире зеленом?
Что останется, если уходишь
Из страны высокого неба и вечнозеленого
пнра,
Из страны теплых рук и ласковых слов,
Из страны сбывшихся снов,
От звенящего детского гомона,
От закатов, как сгустков запекшейся крови...

От маленьких детских голов: черных,
темных и русых...

Умирать надо весело, как расставаясь с
детством,
Когда не знаешь, что нет ничего впереди...

Уходить надо, как уходишь от случайно
Встреченной женщины:
С чувством сладкой горечи,
Но без сожаления...

1995 г.

 * * *

Я говорю на муравьином языке:
                        движенья — нити.
И умоляю я в тоске:
                        меня поймите.
Все просто; встраиваю смысл
                        в свои движенья.
Как в точках Морзе — в каплях брызг:
                        свои значенья.
Здесь все размечено для лиц -
                        без исключений
И кто-то приклонился ниц -
                        для славочтений.
И кто-то дергает рояль
                        — нечайно.
Тут проносился ли не я ль-
                        — незамечаем.
Но все вокруг, как в слепоте,
                        иль ночь нависла?
Не замечают в суете
                        — ни грана смысла.
В застылых лицах — ни вранья,
                       ни удивленья:
Ведь из другого мира я
                       и измеренья.
Июнь, 1983 г.