Сны нашего человека в Америке.
   В    короткие   хмурые   ночи,   в   которые   Сашок
проваливался,  как в скользкую яму, ему стали  являться
сны,  связанные одной общей темой. И сны были  гадкими.
То  приснится, что стоит он, как Паниковский, в  чёрных
очках  на  пересечении  нью-йорской  Мэдисон  стрит,  в
Манхеттене,  и  ленинградского  Невского  проспекта   и
жалобно распевает вагонным побирушкой ленинских  времён
на русско-английском:
Господин хороший, кинь хоть медный грошик.
 И  руку,  некогда  получавшую призы  на  Международных
музыкальных фестивалях, изящной ладошкой кверху держит.
 Или  другой  сон  из  той  же серии  -  намаявшись  на
американских  улицах, Сашок будто возвращается  в  свою
коммуналку   -   памятник   угрюмой   респектабельности
советского  строительства, устраивается  за  столом  на
общей    кухне,   а   сердобольная   соседка   напротив
пристроилась,  мутноватую слёзку из  глазика  пальчиком
добывает.
  -Ах  ты  наш космополитёныш, - шепчет, -  ах  ты  наш
бедолажка... Совсем отощал. Одна барабанная  шкура.  -И
под нос ему полную тарелку исходящую парком рассыпчатой
картошки  сдобренную  зажаренными, золотистыми  свиными
шкворками подставляет. Вторую слёзку добывает. - Кушай,-
говорит,-  нам уже полгода пенсию не платят, в  аптеках
одно слабительное, а желудки и без него пустые.
  Сашок   было   потянувшись  к  тарелке,   засмущался:
последний кусок у старухи изо рта...
  -А  чего там, - утешает его пенсионерка, которой  уже
не  платят  пенсию. - Ешь. У меня этого добра  хватает:
старшенький   мой   из  Белоруссии  картошку   прислал,
младшенький - шмат сала из-под Чернобыля. После  аварии
на  ЧЭС в Белоруссии теперь хорошие урожаи картошки,  а
под   Чернобылем  в  стадах  скотина  жирная,  с  двумя
головами  по  заливным  гуляет. -  Старушка  помолчала,
потом  подошла  к  двери, потянула  за  ручку  -  и  не
бабулька вовсе, а аппетитная такая молодуха, на которой
ну ничегошеньки лишнего и которую Сашок вроде и впервые
видит,  а вроде и нет, потому что глаза у неё от  одной
знакомой,  бедро  от второй, ещё от  какой-то  багровая
родинка, будто спелая вишня, с интимного места свисает.
И   абсолютно  беззубый  рот,  как  у  самой  последней
сашковой   зазнобушки,  переплюнувшей  даже  знаменитую
московскую  Марселку, зарабатывающую по  тысячи-полторы
за  ночь  у гостиницы "Москва": у Марселки нет  четырёх
верхних  резцов - у сашковой зазнобушки рот вообще  без
единого зуба, потому как Кашпировский Толя на одном  из
своих  сеансов  заметил, что у пациентки  начался  рост
третьего   ряда  зубов  -  вот  в  ожидании  обновления
челюстей  девушка выдернула всё из второго, в Нью-Йорк,
а  уж  после  и  Сашка  по гостевой туда  выцарапала...
Словом,  не  девка, а мичуринский гибрид  -Дай  я  тебя
приласкаю,  -  предлагает гибрид и  умащивается  голыми
ягодицами  на  сашковых коленках.- Отощал  без  женской
ласки-то.  Одна барабанная шкура. - Выискивает  прореху
между  ременным  поясом  и запавшим  сашковым  животом,
засовывает туда руку., ниже... Рука тёплая,  ну  совсем
точь  в  течь,  как у той, которую Сашок знал  накануне
своего улёта в Новый Свет. И требовательная. Всё  замуж
хотела..  Чувствует  Сашок,  как  в  нём  круче,  круче
поднимается  и  прямо-таки воспаряет настроение...  Но,
глядь, рассыпчатой картошки с сальцем и рентгенами нет.
И  на  коленях  пусто.  Одна рука в  трусах  копошится.
Проснулся.  Тоже  ничего.  Ни  картошки,  ни  сала,  ни
повышенной радиации. Только рука...
                Очень сильная Украина.
   Я  еду  в  город Харьков, в обыкновенный  украинский
город, в котором теперь самые высокообразованные  нищие
-   бывшие   учителя,   инженеры  одну   знаю   доктора
технических наук. Старенькие профессора тоже выходят на
улицы,  устраиваются под стеночкой какого-нибудь  давно
забывшего,   что   такое   текущий   ремонт   и   остро
нуждающегося  в  капитальном,  дома,  с   надписью   на
фронтоне
"Осторожно.  Обвал". Надписи хорошо смотрятся  рядом  с
красочными  рекламными вывесками на  заморских  языках,
назойливо предлагающих заморские продукты и напитки.  И
порнографические  кинофильмы.  Дескать,  знай  наших  -
вовсю   идёт   капитализация  бывшей  социалистической.
Старички  выбирают самые броские рекламы и на  их  фоне
робко выставляют впереди себя руку. О том, что когда-то
они  были  цветом общества строящего коммунизм  уже  не
помнят  и  ведут себя так, как будто всегда под  маской
благопристойности   чувствовали  себя   наследственными
побирушками  -  жалобно заглядывают в  глаза  прохожим,
устраивают  визгливые  свары при  дележе  территории  и
клиентов.
     -Умрёте  вы, уважаемый, как Ленин!-кричит один.-От
кондрашки  помрёте, вот накажи меня  бог,  если  не  от
кондрашки!
     -Почему  как Ленин? - обижается его бывший коллега
по   институтской  кафедре  марксизма  -  ленинизма   и
политэкономии.-Почему вы всегда норовите  обидеть  меня
побольней,   погаже,  по  непростой  нее?   Почему   вы
считаете,  что  у меня, как и у Ленина,  одна  половина
мозга  должна превратиться в зелёную жижу, а  вторая  в
сморщенный, сгнивший грецкий орешек на ниточке? Мои оба
полушария  пока что в абсолютно полном порядке.  Почему
со мной должно случится, как у Ленина? ..... .
     -Шея у вас короткая, короткая, как у Ленина...Если
вслушаться в профессорскую перепалку, можно услышать  в
этом  частом  повторении имени Владимира  Ильича  нечто
недоступное  непосвященному  циничное  оскорбление.  Но
большую часть своего рабочего времени побирушки стоят с
робко выставленной впереди себя интеллектуального труда
рукой  в  ожидании куска хлеба. Иногда  им  чего-нибудь
перепадает - то кусочек съестного, то мелкая копейка, а
то   сорвавшийся   кирпич  с  карниза  разваливающегося
трухлявого  строения. А однажды я  наблюдала  сценку  -
интеллигентного      вида     женщина,      чистенькая,
аккуратненькая, выворачивала перед таким же  чистеньким
нищим  свой  пустой  кошелёк со  словами:  -Самим  есть
нечего. Нечего. Я врач - зарплату уже и не помню, когда
получала.
     Даже   старые   облезлые   коты   в   обыкновенном
украинском  городе  Харькове  усовершенствовали   науку
попрошайничества-один  такой,   который  от  бескормицы
лапы  уже  едва  таскает , выбирается на самую  большую
харьковскую площадь, Дзержинскую, медленно приближается
к   людям,  стоящим  на  гроллейбусной  остановке,  что
расположена  рядом  с  лучшим  на  Украине   памятником
нетленному пролетарскому вождю Владимиру Ильичу Ленину,
и   начинает   кому-нибудь  из   ожидающих   троллейбус
пристально смотреть в глаза...
     Кстати, как и обещал Ульянов-Ленин, теперь для его
ровесников  и  ровесников Октября все  виды  городского
общественного транспорта, кроме такси, бесплатные...
     Да,  значит  про кота, что сам по себе  ищет  себе
прокорм  -  он  начинает пристально смотреть  в  глаза.
Пристально  и  молча.  Человек,  в  конце  концов,   не
выдерживает. Сперва ёрзает, но через время уже шарит  у
себя   по  карманам,  в  сумке  в  поисках  чего-нибудь
съедобного,  но  чаще всего ничего не  находит,  а  тут
подходит  троллейбус, и жертва бессовестного  кошачьего
вымагательства благополучно укатывает прочь, а голодный
харьковский  кот подкарауливает кого-нибудь следующего.
Охота продолжается. ...
                           И молодые.
   А   с   другой  стороны  площади  на  охоту  выходят
студенты. Один, по виду из братского Вьетнама, рядом  с
моей  скамейкой пристроился, на кларнете играет. Хорошо
играет.  Наверное,  из  выпускного  класса  Харьковской
Консерватории, Кроме меня-ни единого слушателя, и вдруг
кепочка  просяще  у  ног  музыканта  приземляется.   Я,
стесняясь,  опустила  какую-то копейку-музыка  заиграла
громче, благодарственно-победно. Через несколько  минут
я  с артистом опять встретилась-в продуктовом магазине.
На  поданные  мной  гроши  он покупал  хлеб.  Студентам
стипендии не платят.
   
   Бывшая  братская республика Украина на замке  теперь
держит  с  Кавказом границу, чтоб такие, как я,  но  не
успевшие   сбежать   в   Америку   и   оказавшиеся    в
истребительной мышеловке, оттуда не улизнули -  границы
прекрасно   оснащены   современнейшими   отслеживающими
приборами  и  тех, кто сможет сейчас живым  перебраться
через   Большой  Кавказский  перевал   и   ступить   на
украинскую  землю в поисках спасения,  ждёт  автоматная
очередь  на  поражение.  И  мародёры  -милиционеры   на
украинских  базарах. На харьковском  я  встретила  двух
бывших  сухумчан. В прошлом инженера. Они  нелегалы  со
всем  из  этого  вытекающим -ни  работы,  ни  прав,  ни
перспектив. Запуганные, всё потерявшие люди, живущие  с
ежеминутной  угрозой  депортации.  Им  ещё  хуже,   чем
вымирающей местной интеллигенции.
                    Предоблсовпрофа
    Минуту  за  минутой  в моём сне прокручивается  тот
проклятый  день, когда Судьба окончательно  повернулась
ко  мне  задом - Председатель Облсовпрофа Абхазии  всем
свои  видом  демонстрировал, что мой  подготовленный  с
таким тщанием доклад о производственном травматизме  на
ткварчельских  шахтах, ему, председателю,  до  лампочки
Ильича, оборвал доклад на полуслове, не извинился -
  -Закрой дверь на замок.
 Велел  и  тут  же  двинулся на меня  с  раскоряченными
руками   и  саморастегива-ющейся  ширинкой.  Я   резвым
жеребчиком пробежалась вокруг председательского  стола,
председатель старым мерином - за мной. Началась игра  в
ловитки,  но  вскоре он выбился из  сил,  притомился  и
сказал, гася одышку:
  -Неправильно  Вы  себя  ведете,  товарищ  Федина,  не
думаете о своем служебном росте, о партии. Не советский
Вы  человек.-  Сказал  тихо, но  подслушивающие  в  его
кабинете, похоже, были из лучших, как и сам кабинет, по
замечательности  не  уступавший  мзииному,  словом,  из
Преда  могла  получиться  ещё  та  "палочка"!  Не  хуже
розиной,    а    уж   Мзия,   оставаясь   целомудренной
девственницей, о такой могла бы только мечтать до самой
пенсии.
 Но,  как бы там ни было, буквально, на следующий  день
совсем далекими от предовского кабинета людьми, громче,
чем когда-либо прежде, было произнесено:
  -Антисоветчина. Не наш человек.
  И  покатил  тут на меня неразбирающий, всё под  собой
погребающий   вал,  беспощадный  и  неотвратимый,   как
строительство коммунизма...
 
 
 Не  досмотрела,  чем там кончилось: Лилитка  cyen  мне
мячик.  По-собачьи  если,  так  она  уже  особа  весьма
преклонного возраста, а ведёт себя, как глупый щенок-то
мячик,  то  ёжик. И ничего не помнит, мне бы  так...  У
меня,   к  сожалению,  хорошая,  ничего  не  забывающая
память,  и  я  опять, в который раз переживаю  то,  что
было,   с   одинаковым  ужасом  вспоминаю  и  о   своем
коммунистическом  прошлом и  с  той  же  гадливостью  о
зарубежно-православном,  с  которым  давно  и  навсегда
распрощалась. Мне в Торе многое и ближе и понятней, чем
в Христианском Новом Завете.
но  я  все  равно  всё  ещё православная  христианка  с
отрёкшимся от меня духовным и крёстным отцом за океаном
и  храмом  только в душе. Никаких брёвен - одни  рёбра.
Наверное, Варлам Шаламов имел в виду и меня,  говоря  о
брёвнах   и  рёбрах.  Если  вспоминаю  о  вместительном
особняке  на 93 стрит, в Манхеттене, то только,  как  о
жутком  кошмаре,  на  фоне  которого  даже  психушечные
начинают приобретать светлые тона. Благодарность?..  За
что можно благодарить секту садо-мазохистов, которые от
Бога  еще  дальше, чем тюремно-дурдомовский атеизм?  За
удовольствие?   Но   чтобы   суметь   удовольствие   от
издевательств  оценить, непременно  надлежит  быть  или
садистом,  или  мазохистом, а во мне  нет  ни  того  ни
другого.  Благодарность  за  трапезную,  в  которой  я,
подыхая с голоду, съела кусок хлеба и тарелку наваристо-
жирного   борща?   Так  за  это  я  уже   расплатилась.
Расплатилась более, чем достаточно и щедро, потому  что
за  три месяца моего вынужденного симбиоза с зарубежно-
церковными  вурдалаками  они столько  под  затравленную
собачёнку попили моей кровушки, что сдай я выпитую, как
донорскую,  на  полученную компенсацию, не  напрягаясь,
смогла  бы  купить  не  только  всех  укрывающихся  под
личиной  православных христиан богоблудивых кровососов,
но  и  тот  шикарный барский особняк,  который,  торгуя
Богом,  эта  нечисть приобрела себе в  собственность  и
приспособила  для  своих  богомерзких  нужд.  "Господи!
Господи!"   Правой  молятся,  левой  в   чужой   карман
бесцеремонно  лезут, а то в чужое горло вцепятся  и  ну
душить!
     "Пресвятой  чудотворец Сергий Радонежский,  доколь
ты  будешь терпеть надругательства над твоей святостью,
над  твоим  пречистым  именем?!  Доколь?  Кто  сподобил
сатанистов  свой  вертеп церковью  Сергия  Радонежского
обозвать?!"  -  вот  с такой молитвой  обратилась  я  к
своему  покровителю. А он, который меня  всегда  прежде
слышал,  слышал и помогал, вытаскивал из самых страшных
и  немыслимых передряг, и сейчас, уверена,  слышит,  но
почему-то  на  этот  раз  не  отвечает.  Впрочем,  пути
господни неисповедимы. И сам Господь своего сына  отдал
на растерзанье быдлу, преподобный Сергий - свое имя. Не
нам.   человекам,  судить.  Повторяю,   я   уже   давно
расплевалась с Русской Зарубежной, если и  вспоминаю  о
ней,  то  в едином ряду с гэбистским сумасшедшим  домом
иогиней  Адой  Петровной, но один эпизод в ней  всё  же
был   относительно  отрадным-встреча   с   христианским
диаконом  Владимиром Русаком, хотя и она больше  прошла
на минорных нотах.
     -Что я могу? Я сам в приживалках - Ответил на  мою
просьбу  о  помощи  человек, перед  именем  которого  в
уважении   склоняли   головы  порядочные   верующие   и
неверующие  бескрайней  Российской  империи  и  за   ее
пределами.   Человек,  в  котором   все   прекрасно   -
внешность, поступки. Несгибаемый, мужественный, сильный
и  большой человек, достойно прошедший через гебистские
издевательства. Талантливый писатель.
     -Книгу  мою  украли.  Не получил  ни  цента...  Не
хочу...  Ничего  больше не хочу...  Никаких  контактов,
никаких действий,  никаких надежд.
     Владимир   Русак  меня  накормил,  сунул  какие-то
деньги. Даже прикрикнул, чтобы взяла. Похоже, он  отдал
всё,  что имел сам, а я потом ещё долго вспоминала  это
случайное и кратковременное общение с ЧЕЛОВЕКОМ  и  всё
задавалась  вопросом,  на  который  так  и  не   смогла
ответить:  чужое несчастье притупляет боль собственного
или удваивает?
     Единственный поэт Земли Российской.
     Я,  как продавщица в могилевском гастрономе, одна.
Разве меня на всех хватит?! Нет, разумеется, не хватит,
как  когда-то  не хватило поэта Евтушенко  на  физиков-
лириков   Сухумского   физико-технического   института,
которым он обещал в обмен на талонную снедь, выдаваемую
научным  сотрудникам (раз в &»AS       квартал  на  "4^
билетиков три выигрышных с правом выкупа полкиллограмма
сливочного  масла)  быть для них  и  Максимом  Горьким,
подарившим  миру  Исаака Бабеля и Борисом  Пастернаком,
давший человечеству Андрея Вознесенского.
   Засекреченные  поэты  мечтали  о  славе,  но  вскоре
поняли, что хотя и пошел в коня корм - Евтушенко словно
бросил  вызов  самой Новодворской и стал жиреть  не  по
дням,  а  по  часам,  но  ни Горьким,  ни  Пастернаком,
открывавших  и  поддерживающих таланты  земли  русской,
Евтушенко быть не в состоянии, потому, что Евтушенко  -
это  всего  лишь Евтушенко, физики-лирики подкармливать
состязающегося   с   Новодворской   своего    соседушку
перестали  и  обиженный поэт вынужден был ездить  аж  в
город  Сухуми  на  улицу Энгельса,  в  спецмагазин  для
сотрудников  КГБ,  а  ведь  Женечка  человек  скромный,
лишний  раз  светится никогда не  любил  и,  если  имел
машину,  так  непременно побитую, а если  женщину,  так
тоже  не первого разбора и не первой свежести, и  такой
он  скромный , может быть, из-за комплекса, который был
воспет  в  Агудзерах:  "Страдал поэт,  что  кобели  ему
дорогу перешли, и в этакой напасти, грешил, чго дело  в
масти." Может из-за этого своего комплекса, собранные у
физиков-лириков вирши он назад возвращать не стал.
   -Понятно-сказал один из обиженных. -  Как  Евтушенко
создаёт свои шедевры.
    И  даже оказавшись в безопасной американской  дали,
рассказывая  о погибших друзьях, абхазцах  и  грузинах,
Женечка  избегает называть их по именам,  а  может,  по
другой  причине:  мало кому из уважаемых  и  порядочных
людей  дружба - при всей его знаменитости  -  Евтушенко
льстила,  а  народ кавказский - горячий  народ,  гляди,
неумершие  родственники  просто  так  придавить   могут
примазывающегося  в друзья ханурика, который  всю  свою
прошлую  жизнь, как загребущее привидение бродил  среди
собственного народа и говорил с разрешения и  с  чужого
голоса.
   Не  посмотрят  и  на то, что этот неизвестно  какого
папы   выползень,  но  с  благоприобретёнными  барскими
замашками    высшего гебисткомиссарства, сейчас  других
прежде  понимая,  что  вовсю идёт советизация  Америки,
весьма успешно и, практически, бесконкурентно осваивает
Соединенные   Штаты.   Одних   публикаций   своих    на
награбленное  в совках в США восемнадцать  штук  выдал.
Где  уж  за таким живчиком успеть тем, кто кроме  своих
шкур ничего не успел спасти из - под обломков рухнувшей
совковой империи, да и было ли им кроме своих шкур  что
спасать,  в  отличие от тех кто свой жизненный  капитал
зарабатывал не на панели, если не на той самой, так  на
политической и уголовной?! Где уж им, у которых  вместо
потрёпанных   от   долголетия  и  часгого   пользования
загранпаспортов советского образца справочки из дурдома
с   уверениями,   что  предьявитель  сей   психическими
отклонениями  не страдает, а пострадал по ошибке?!  Где
уж им вместе с эмиграцией получившим обречённость никем
не  быть  услышанным?.. Молчи, подлая, молчи,  зависть,
молчи...
    Вон   один  мой  сосед  -  старичёк,  осатанев   от
поэтических   прибамбасов,  с   Евтушенко   в   заочной
сцепился дискуссии:
   -Ты   раболепствовал  перед  коммунистами  и  строил
коммунищзм! Тебя использовали!
   -Ну, раболепствовал. Ну строил. Ну использовали.
   -Чтоб  в первых быть, ты , как крупнонесущая  курица
зад себе рвал!
   -Ну рвал.
    -Интересный  ты тип, с клиническими особенностями.
Беспринципный. Тебе запросто приспустить с себя портки
и  прогуляться  по Бодворку в людные часы.  А  что  ты
сейчас делаешь среди врагов своих, среди буржуев?!
      Сосед-старичёк    думает,   что    выплюнув    в
заключение  свой  вопрос, он загнал поэта  в  угол,  и
невдовмёк  ему,  что тот, который был, раболепствовал,
строил, рвал и сейчас делает всё тоже, но уже  в  иной
ипостаси строит своё благополучие, рвёт у американцев,
потому  что  каждый  торгует  тем,  что  имеет   и   в
обстановке, какую может иметь, а там уж как  получится
-  вот  и  терпят  удачники,  когда  какой-нибудь  ещё
больший  чем  он плешак панибратски хлопает  "лучшего"
поэта  по  плечу, зальёт глаза и поиглашает к  себе  в
задницу...