 НАПИСАТЬ АВТОРУ
Содержание
PREV
* Н О Ч Ь
* ЛИФТ
* ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ЖИЗНИ
 Н О Ч Ь
В окне торчали звезды, к расположению
которых я никак не мог привыкнуть. Жена спала
и что-то шептала во сне. Я повернулся к ней и
зажал ее губы двумя пальцами. Она пыталась
пошевелить головой, но я держал пальцы крепко.
Тогда она замолчала, и я повернулся обратно, к
звездам.
Мне было приятно думать, глядя на звезды, но
грустно. Я думал о работе. Работы у меня не
было.
Жена стала ерзать и изгибаться, а я накрыл
ее одеялом с головой и отодвинулся. И подумал:
какой я все-таки противный, нехороший и злой
человек. И ленивый. Посмотрел в зеркало и
понял - некрасивый. Мерзкий и отталкивающий. У
меня на носу выскочила какая-то выпуклая
штука. И нездоровый, в смысле - больной. И
мысли нездоровые. И ленивый - работу не найду.
Потом еще я не люблю, оказывается, жену - мне
не нравится ее голос. И привередливый: у нее,
знаете ли, такой вибрирующий, лязгающий голос.
Она как-то растягивает слова... То-есть, даже
не растя-гивает, а вибрирует, дребезжит. И
трусливый, непоследовательный - не надо
никогда ей поддакивать. Впрочем, и она хороша.
Как-то так владеет голосом, что все им
сказанное – фальшиво и неправда...
Мне стало грустно, до слез, оттого, что
я не люблю жену. И никогда уже не полюблю. Но
я сдержался. Потом подумал: пусть она от меня
плает. И злой, злопамятный.
Скоро зима. Зимой птицы прилетают в
теплые края. Теплый край - это здесь. Я еще не
знаю, какая здесь зима. Здесь никогда не было
еще зимы со мной. Только без меня. И ленивый.
Я хочу, чтобы все проис-
ходило без меня, а когда кончится, чтобы я
пришел и увидел результат, и чтобы от меня
ничего не зависело. Чтобы меня никто не видел,
только по необходимости.
За окном висит провод. К нему можно присое-
диниться телевизором, и получится антенна. Но,
может быть, это провод для кондиционеров, и
если к нему присоединиться телевизором, то
убьет. Но, скорее всего, нет. Я не знаю. Я
здесь ничего не знаю. И глупый.
За окном ходят люди.
Я приподнялся и посмотрел. Людей не было.
Поздно.
Скоро зима. Поздно. Год кончается.
День кончается. Я посмотрел на будильник и
прибавил семь часов или теперь надо прибавлять
восемь?
Получилось - там уже утро.
Скоро вставать. Уже поздно.
Я захотел есть, но не встал. Уже поздно.
Нечего наедаться перед сном. И толстый.
Назад к Содержанию
ЛИФТ
Я живу на последнем, седьмом этаже, и
поэтому могу встретить любого соседа.
- Ну и погодка сегодня, - говорит
сосед, - просто ужас.
- Да, хорошая погода, - соглашаюсь я.
Я еще не всегда пониамю, что мне
говорят.
Лифт старый, двигается медленно.
- Из России? - переспрашивает сердитый
муж-чина с пятого этажа. - Ну и как там,
плохо?
- Конечно, плохо, - отвечаю я.
- Там всегда плохо, - удовлетворенно
говорит он. - Ничего, скоро и у нас будет
так же.
С одними я только здороваюсь, с другими
раз-говариваю семь пролетов, до подвала.
Точнее, это они со мной разговаривают. Или
молчат. Тогда я отдыхаю.
Но недавно я решил начинать разговор
сам, для практики языка..
- Еще месяц назад я был в России...
- Да? - оживляется миссис Боул. -
Хочешь я покажу тебе интересную вещь? Это
такой ящик с изображением. Внутри бегают
люди, животные, политики...
- Я знаю, называется телевизор, - говорю
я, но миссис Боул недоверчиво улыбается.
В подвале я встречаю фиолетовую. Это
очень приветливая женщина. Она всегда носит
одежды одного цвета. От ее чрезмерной
доброжелательности мне хочется спуститься
еще ниже.
- Будь осторожен, - говорит она, - на
улице холодно, снег. Надень шапку.
Я всегда осторожен, выходя на улицу. Там
я не разговариваю, чувствую себя
неуверенно и напря-
женно. Плохо понимаю, что происходит. Но
должен понять. Как разведчик. На грани
провала.
- Будь очень-очень осторожен, - говорит
фиолетовая. - Береги себя.
Она единственная, кто заговаривает о
России сама. Даже прознося фамилию
Жириновского, она делает всего две ошибки.
На улице действительно снег.
Я возвращаюсь и встречаю пожилого
уставшего негра в меховой шапке-ушанке,
такой же, какую я сам носил пару месяцев
назад. В этой шапке и в ватнике он похож на
передового рабочего - правда, из отстающего
колхоза “Путь Ильича”. Только черный.
- Россия - это Германия? - спрашивает
негр.
- Нет! Россия - это Россия, - отвечаю я с
неожиданным для себя пафосом.
- Ну, Россия - где-то около Германии...
- Нет. Это Германия - около России.
- Интересно, интересно, - говорит негр,
но я чувствую, что ему совсем неинтересно. К
тому же он устал, и холодно, и старый лифт
двигается медленно, и я стал практиковаться
в английском...
Миссис Боул тоже живет на седьмом этаже.
Поэтому с ней я разговариваю больше, чем с
остальными.
Ее муж, крепко выпивший, стоит с
закрытыми глазами, держась за стенку лифта.
Миссис Боул недовольна кивает в его сторону.
- У нас такое тоже часто случается, -
почему-то говорю я .
- А кто еще живет в России? - спрашивает
миссис Боул.
- Еще? - не понимаю я.
- Евреи, это ясно, - подсказывает миссис
Боул.
- А кто еще?
- Ну, русские...
- А это не одно и тоже? - спрашивает, при-
открыв один глаз, мистер Боул.
Я немного думаю, но отвечаю твердо:
- Нет.
Мистер Боул закрывает глаз. Кажется, он
огорчен.
- Еще эстонцы, - вспоминает миссис Боул, и
двери лифта открываются, - правда они
отделились с самого начала.
Но гораздо чаще соседи говорят о погоде.
- Уже десятый снежный буран за зиму.
Такого здесь еще не было.
- Это я привез с собой такую погоду,
извините, - говорю я.
Но сердитый сосед с пятого этажа не
поддер-живает шутку. Он неожиданно нажимает
кнопку “3” и тут же выходит.
Я вдруг понимаю, что нехорошо, некрасиво
cnbnphr| с соседями только на одну, к тому
же не очень приятную для них тему - про
странную, пугающую, хоть и не совсем дикую
страну. Да и мне больно... и близко еще все,
что там происходит. А для них это очень
далеко. Тысяча километров. Даже не
километров, а - миль. Почему это я решил,
что в радиусе тысячи миль есть одна-
единственная страна?
И вообще, здесь не принято говорить о
своих проблемах. Вон миссис Боул почти
незаметно, молча кивает на своего пьяного
мужа. А я уже три месяца живу в этом
доме...
Пора выходить из лифта: я открываю
дверь, про-пускаю вперед фиолетовую. Она
сейчас спросит что-то (я все еще не понимаю
ее до конца), наверное про Жириновского:
“Правда ли, будто он родился самостоятельно,
потому что его мамы в этот момент не было
рядом, она вынуждена была работать... Или
это я не поняла его английский?”
Пора выходить из лифта.
-Скоро пойдет дождь. Вы не забыли
взять с собой зонтик? - говорю я.
Назад к Содержанию
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ЖИЗНИ
Когда-то Феликс Александрович был молод и
любил вечерами сидеть на берегу озера, в
котором плавали дикие караси. Там-то, у
озера, ему повезло, если не в первый раз,
то, во всяком случае, по-крупному.
Озеро жило своей обычной напряженной
трудовой жизнью. На поверхность выходили
только отдельные пузырьки. Вдруг какой-то
гигантский карась, величиной с корову,
только без крыльев, вылез на берег,
проворно подскочил к Феликсу Александровичу
и угрожающе открыл на него свой рыбий рот...
Не миновать бы беды, но, к счастью, в
этот момент Феликс Александрович проснулся.
Вообще в его жизни, внешне, казалось,
блеклой и невыразительной, хотя и спокойной,
было все же несколько страшных приключений,
и только необыкновенное везение выручало
Феликса Александровича.
Однажды, например, он принимал участие в
поимке опасного рецедивиста Игнатьева. Этот
самый Игнатьев совершил немало
преступлений, из которых безбилетный
автобусный проезд - еще самое невинное.
Ap`r| преступника решили в квартире
Феликса Александровича, несмотря на
возражения их обоих. По всему городу были
развешены плакаты с изображением Игнатьева,
и вскоре милиция вышла на след рецидивиста.
К сожалению, след этот оборвался. И - к
счастью - для Феликса Александровича. Кто
знает, в кого бы могли угодить шальная пуля
или бранное слово.
Кстати, с женой Феликсу Александровичу
прак-тически тоже повезло. Она изменяла ему
всего два раза, к тому же с людьми, которые
ему наверняка бы понравились. Было у нее
еще много подобных возможностей, и она уже
была ко всему готова, и даже, для снятия
последних препятствий, усиленно вспоминала
гадости, которые сделал ей Феликс
Александрович за совместную жизнь, но
каждый раз что-то случалось, что-нибудь
обязательно являлось помехой: больной зуб,
задержка профсоюзного собрания,
нерегулярное движение автобусов, пристегные
ремни, или внезаное обострение арабо-
израильского конфликта. Однажды жена
Феликса Александровича в последний момент
не понравилась чересчур требовательному
кавалеру чисто визуально. Но, с другой
стороны, если бы она изменяла Феликсу
Александровичу чаще, то у нее чаще бы
случались приступы хорошего настроения
и она чаще бы готовила ему пирожки с рыбой,
до которых Феликс Александрович был большой
любитель. Когда-то такие пирожки пекла
ему мама. Однажды летом маленький дачник
Феликс Александрович с деревенскими
ребятами решили закусить пирожками с
яблоками. Они залезли в чужой сад,
где жил злой и сумасшедший хозяин. Обычно он
бродил где-то по своим сумасшедшим делам, но
тут оказался дома, выскочил прямо из окошка
и пустился в погоню со своим обычным злым и
сумасшедшим видом. Хозяин уже схватил было
Феликса Александровича за шею, но
споткнулся, Феликс Александрович вырвался,
бросился в сторону... и сбил случайно
маленького Ваську. Тот упал, хозяин
замахнулся для злого и сумасшедшего удара,
но малыш закричал так жалобно. Хозяин сада
закричал ему в ответ, но не только не
ударил, а даже погладил Ваську по вшивой
голове и вернулся домой. В его собственной
голове, злой и сумасшедшей, что-то как будто
щелкнуло, и он вспомнил о своем предыдущем,
до сумасшествия, занятии - физике. Хозяин
p`m|xe занимался очень интересными вещами и
ввел даже термин “интерполяция тока”, широко
применявшийся в сельском хозяйстве. Он любил
свою работу, и только внезапно возникшие
злые и безумные семейные обстоятельства
заставили его купить этот яблоневый сад. Но
жалобные Васькины глаза так подействовали на
ученого, что он тут же сел за стол, стал
писать, одну за другой, какие-то формулы, и
уже через минут двадцать вывел новый и очень
важный физичекий закон, подтверждающий
косвенным образом теории Дарвина и Фрейда.
Закон оказался настолько важным, что бывший
владелец сада заслуженно разбогател и уехал
в другой город другой страны. Про Ваську,
однако, он не забыл, и прислал ему, в знак
благодарности, горные лыжи...
А у Феликса Александровича и обычных-то
лыж не было. Даже пирожки с рыбой жена
ему готовила всего два или раза в жизни.
Причем однажды он пирожком подавился.
Дело было так: Феликс
Александрович сидел во дворе на скамейке,
размахивал руками, кашлял, сипел и
задыхался. Но опять ему повезло - по дороге
в больницу, куда Феликса Александровича
несли сердобольные старушки-соседки, у
самого входа, он откашлялся, успокоился и,
почему-то хромая, вернулся домой.
Между прочим, в тот день дежурным
врачом, и как раз специализировавшимся на
пирожках, была женщина в его, Феликса
Александровича, вкусе. Если бы он увидел ее,
то у него окончательно перехватило бы
дыхание... однако, она бы его спасла.
Обязательно спасла бы. Но - не пришлось.
Поэтому он чувствовал себя спокойно и
уверенно.
Вот так везло Феликсу Александровичу
то в одном, то в другом. Да и факт
собственного рождения был для него большой
удачей и неожиданностью. Ведь его мама
любила человека по фамилии Гусев, у которого
уже были три дочки, и если бы Гусев, как
обещал, женился бы на ней, то у них тоже
появилась бы дочка, четвертая, а самого
Феликса Александровича никогда и нигде бы не
было. Гусев тоже любил футбол, и когда его
команда, ЦДКА, проигрывала, то он ругался на
мать Феликса Александровича и называл ее
“пакостью такой”. В один из тех вечеров,
когда ЦДКА проиграло (“Спартаку” - со счетом
1:2, пропустив мяч на последней минуте) и
Гусев с горя вернулся домой, а не к матери
Tekhjq` Александровича, - в один из таких
вечеров будущий отец Феликса Александровича
(по фамилии, кстати, тоже Гусев) сделал
многое, почти все, чтобы казаться его
будущим отцом. Будущей матери этот второй
Гусев показался тогда симпатичным и
ловким. Это потом уже она жалела, что
продолжительность того футбольного матча не
сократили, хотя бы чуть-чуть. Но сам
Феликс Александрович никогда и не узнал,
как много “Спартак” совершил для него. Он,
вообще, не любил футбол, а его мама часто
ходила на стадион... оставляя в кастрюле,
заботливо завернутой полотенцем, теплые
пирожки.
Кстати, последний раз Феликс
Александрович ел пирожки с рыбой в прошлый
вторник. В этот день завершилась
многолетняя операция по задержанию
рецидивиста Игнатьева. Преступник дважды
позвонил в дверь.
Феликс Александрович, жуя пирожек, провел
его на кухню. На рецидивисте был строгий
серый костюм, правда, с ярко-голубым
галстуком. Игнатьев жестом попросил пирожок,
но Феликс Александрович сделал вид, что не
понял: “Чего?” По этому условному сигналу
из шкафов, плиты и даже из часов с кукушкой
выскочили люди. Они быстренько связали
преступника и стали думать, что с ним делать
дальше...
У Игнатьева были большие, грустные,
голубые глаза. Феликсу Александровичу тоже
стало грустно. Ему захотелось угостить
Игнатьева пирожком, но тот, занятый своими
мыслями, больше не просил, а самому
предлагать было как-то неловко.
“И этого я боялся всю жизнь...” - вдруг
подумал Феликс Александровичч. В нем впервые
зародился червь сомнения. “Так ли все было,
как на самом деле? Может быть, лучше, если -
другому...”
Феликс Александрович незаметно
выскользнул на улицу вместе со своим
червем. Он направился к озеру, где уже
давно не был. Озеро жило напряженной
трудовой жизнью. Пузырьки все еще выходили
на поверхность, но были какими-то мелкими.
Гигантский карась, величиной с корову, но
без крыльев, вылез на берег и почесал рот.
Он не показался, однако, Феликсу
Александровичу опасным.
А зря...
Назад к Содержанию
PREV
|
